|
[AD]
Кремневый отщеп, который сделал неведомый человек 15 тысяч лет назад,
лежал среди обычной гальки, тускло поблескивая маслянистой
поверхностью. Мы стояли на красном пляже Углегорского водохранилища (в
народе именуемого Водобудом) и понимали, что под ногами - сокровища.
Вокруг
сновали рыбаки. Заслышав неосторожно оброненное слово «сокровща», они
навострили уши и придвинулись к нам поближе: «А что это вы тут ищете?»
Пришлось нахмуриться и строго ответить: «Собираем факты о браконьерах!
Что это вы тут понатворили? Вам придется отвечать не только за
незаконный отлов рыбы, но и за все эти кучи мусора! Вы загадили и
затоптали стоянку древнего человека: тут люди тысячи лет назад делали
орудия труда из кремня, а вы загадили все это богатство!» Горы
пластиковых бутылок из-под пива, битого стекла, старых сетей, мотков
уже негодной лески и прочих рыбацких артефактов действительно
«украшали» берега, медленно погружаясь в ил – «сокровища» для тех
археологов, который придут сюда спустя очередную тысячу лет
Они
тоже тут намусорили. По неизвестной нам причине именно в этом месте
древние люди бездну лет назад устроили под открытым небом мастерскую по
производству кремниевых скребков, проколок, ножичков и прочей
необходимой в хозяйстве дребедени. Они сидели на корточках и ошкуривали
кремниевые булыжники. Откуда они их сюда приносили – неведомо, потому
что на берегах Углегорки выходов кремния не наблюдается. «Сырье» явно
поступало в мастер-скую по каким-то каналам если не торговли, то
натурального обмена. Так вот, ошкуривали они заготовку, обнажали
матово-маслянисто-прозрачное нутро, в котором жил затаенный волшебный
огонь, а потом точными направленными ударами скалывали тонкие острые
листовидные пластины. «Стружки», естественно, оставалось куда больше,
чем готовых изделий. Она валялась под ногами древних мастеров, и это
тоже выглядело мусором. Человек всегда оставляет после себя горы
мусора, который, накапливаясь веками, изменяет лик нашей планеты. Не в
лучшую сторону, естественно.
Следы деятельности древних людей можно
найти практически на всей поверхности планеты (и под водой тоже) и в
самых разных местах. Нужно только уметь их видеть. Зачем, спросит
досужий читатель? Зачем археологи тратят сума-сшедшие деньги, чтобы
извлечь на свет божий засыпанные временем города и стоянки, могилы и
горшки? Почему радуются миниатюрному каменному ножичку и мусорной куче
даже больше, чем золотым серьгам и серебряным кубкам? Что за страсть
такая, копаться в нашем далеком прошлом? Ответ, конечно же, есть. И он
неутешителен. Человечество изучает прошлое для того, чтобы убедиться в
реальности, в стабильности, в незыблемости настоящего. И не находит
этой стабильности.
И с ужасом понимает, что история планеты
наполнена катастрофическими для людей изменениями: приходят и уходят
моря, рождаются и тонут континенты, тропики в одночасье покрываются
коркой льда, «привычные» ледники тают, словно леденцы. А человек
мечется по планете в поисках безопасных мест. Он находит приличную
среду обитания, обживается в ней, обрастает корнями, традициями,
чувством безопасности, теряет бдительность – тут-то природа его и
настигает! Если не ураганом, так землетрясением, если не вулканом, так
ливнями, если не наводнениями, так засухой, если не смещением магнитных
полюсов, так обязательно очередным ледниковым периодом И все гибнет.
Остаются только следы былого благополучия, которые мы изучаем с
трепетом понимания, что и наше благополучие такое же хрупкое. Что и от
нас останутся, в лучшем случае, мусорные кучи и поля погребений. Что и
нас за очередным витком времени ожидает нечто неведомое, но ужасное.
Мы
изучаем прошлое, чтобы постичь это неведомое и «подстелить соломки» под
настоящее. А еще для того, чтобы убедиться: жить можно не только с
машинами и мобилками, но и с ножиками из кремня
Первый кремень с
явными следами обработки мне посчастливилось обнаружить на Углегорке
два десятка лет назад. С тех пор ежегодно тут совершается таинство, на
языке археологов именуемое «подъемным сбором». Артефакты высыпаются из
галечного слоя, который надвое делит красные лессовые отложения. Они
высыпаются, потому что берег нарушен, склоны обваливаются, и вода снова
принимает гальку в свои объятия вместе с интересующим нас кремнем.
Когда вода отступает, она как старатель промывает каменные россыпи и
часть кремня оказывается на поверхности. Для нас. Копать – нельзя. Для
того чтобы копать, необходимо специальное разрешение – «открытый лист».
Если бы такое разрешение было, можно было бы подогнать бульдозер и
черпать гальку ковшом, просеивать ее и извлекать такие вот, как на
фотографии, уникальные произведения предков. Поэтому мы только собираем
то, что подарило озеро.
Левее – поле с более древними кремнями
(скребки, проколки, ножевидные пластины, нуклеусы), белесыми от
времени, настоящий верхний палеолит.
Правее – совсем другая
картина. Кремни маленькие желтоватые, прозрачные, четкой трапециевидной
формы. Такие встречаются в разных странах и на разных континентах –
неолитиче-ские микролиты, выполненные по единой технологии. Их
использовали как вкладыши для сложных орудий мастера, гораздо более
«продвинутые» и во времени, и в умениях. Поля разделяет не менее 5-10
тысяч лет.
А из склона высыпаются еще и обломки глиняных горшков
срубной культуры (процветала в наших краях 3,5 тыс. лет назад), подковы
времен средневековья, гвозди, которым лет 100-200
Люди постоянно жили и живут в этих местах не менее 20 тысяч лет.
О
древней мастерской знают в Донецком краеведческом музее и в музее
истории Горловки. Ее несколько лет назад обследовали донецкие
археологи. Более тысячи предметов, найденных на этом небольшом пляже за
много лет, переданы в музейные хранилища. Кое-что уже попало в
экспозиции. Но большая часть сокровищ и тайн все еще то ли под толстым
слоем ила, то ли в загадочном красном склоне
Донецкий кряж, № 2776 от 19.10.2007
Ирина ШЕВЧЕНКО
|
